Научно-исследователь­ский проект (Анти-)архив: Мемориальные практики советского андеграунда

«Архивный поворот» изменил облик философии, культурологии и искусства последних тридцати лет. Постструктурализм, и более всего работы Мишеля Фуко и Жака Дер­ри­да, актуализировал феномен архива, превратив его в эпистему формирования истори­ческой памяти и не в последнюю очередь контроля над ней. Основной здесь стала мысль, что архивация как одна из центральных мемориальных практик не (только) вос­производит нарратив прошлого, но производит его, легитимирует архивируемое как воз­можное и потому значимое высказывание. Интерес к «аппарату управления» кол­лек­­тивной памятью в гуманитарных науках и искусстве последних десятилетий симп­то­матичен после падения авторитарных и колониальных режимов и, более того, как реак­ция на массовое истребление человеческих ресурсов/жизни. В фокус исследова­тель­­ского внимания попали такие темы, как неравномерность распределения мемори­аль­ных ресурсов; условия и практики архивации табуированных или (временно) невос­требо­ванных слоев культуры и истории; уничтожение или сокрытие документов, а так­же формы коллективной мнемотехники, нередко зависящие от власти и политики.

Советская неофициальная культура не только сама была объектом запрета и вытес­нения, но и платформой, точнее, целым рядом платформ по поддержанию, системати­зации и изучению табуированной памяти. Этот метауровень культурной и филологи­ческой (авто-)рефлексии, как и ее эстетизация, еще мало извес­тен. Практики собирания, распределения и архивирования, субъектом которых высту­пала неподцензурная куль­тура, были эффектом и следствием изоляции: отсутствия институций, традиционно бе­ру­щих на себя работу по упорядочиванию и, в конце кон­цов, канонизации культурного наследия. Невозможность делегировать хранение, отбор и анализ артефактов и идей привели к культуре «дилетантских» архивов и частных мемориальных практик. Так, Вадим Захаров, один из создателей архива МАНИ, писал об обсес­сии бессистемного, безостановочного собирания у немалого количества видных пред­ста­­вителей неофици­аль­ной культуры.

Наконец, тема архива интересна в свете новейшего развития гуманитарного знания. По-следние два десятиления и особенно 2010-е годы стали новым витком документации и канонизации наследия андеграунда. Производится дигитализация произведений сам-, там- и магнитиздата, издаются и переводятся на разные языки (но в основном все же на английский) новые антологии, каталоги, собрания сочинений и мемуары, именами кру-п_­ных представителей неофициальной литературы называются конкурсы и премии. Что означают эти тренды для будущего восприятия советской неофициальной культу­ры и можно ли говорить о каких-то симптомах поздней реактуализации и постпамяти (напр., в ситуации расцвета неоавторитарных режимов)?

© NH

Кафедра славянских литератур, институт славистики уни­вер­си­тета Дрездена

проф. Клавдия Смола